В самом начале 1830-х годов на улочках уездного городка Елабуги местным жителям начал попадаться на глаза невзрачный господин в полувоенной одежде и с Георгиевским крестом на лацкане казачьего кафтанчика – понятно, что герой памятной войны 1812 года. К примелькавшемуся военному привыкли, а вскоре в гостях у дворянина Василия Андреевича Дурова многие были ему и представлены: на поверку отставной штаб-ротмистр Александров оказался … женщиной, родной сестрой хозяина дома. Мыслимое ли дело – на обращение к ней как к Надежде Андреевне странная персона гневалась, отворачивалась и уходила восвояси, не желая поддерживать неинтересные ей светские разговоры. Зато немолодая дама, как выяснилось, писала мемуары о своей бурной военной молодости и очень желала сделать их достоянием общественности.
Напечатать мемуары под авантюрным названием «Кавалерист-девица: Происшествие в России» помог случай. В 1829 году Василий Дуров, тоже обладающий определенными странностями характера, познакомился на Кавказе с Александром Сергеевичем Пушкиным, приведя поэта в неописуемый восторг:
Пушкин повез безденежного нового знакомца в Москву, и всю дорогу приятели не давали скучать друг другу, придумывая все новые и новые способы обретения нужной суммы. Впоследствии поддерживали добрые отношения в переписке и однажды Василий Дуров обратился к Пушкину с просьбой посодействовать изданию записок своей сестры. Александр Сергеевич ознакомился с рукописью и полностью оценил оригинальность мемуаров – в них почти не было батальных сцен или описания военных маневров или особенностей оружия, зато эмоции били через край. Надежда писала совсем о других извечных проблемах. Например, с бесподобным юмором о собственном здоровье:
Писала также о неудобстве тяжелой форменной одежды, о том, как жестоко болела нога, как замерзала в холод, а самое главное – о боязни разоблачения. Пушкин настолько впечатлился мемуарами Дуровой, что лично взялся за продвижение их на «книжный рынок». «Судьба автора так любопытна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное общее впечатление», - убеждал издателей поэт. И не обманулся в своих ожиданиях – успех у читателей записки кавалерист-девицы имели оглушительный!
Что являлось правдой или вымыслом в этом увлекательном повествовании «от первого лица»? Вполне вероятно, что девочку в семье не привечали - она не была желанным ребенком. Но вот то, что раздраженная ее криком мать выбросила годовалого младенца на полном ходу из кареты – это что-то из области фантастики:
Ну, и последующая передача маленькой Наденьки под попечительство фланговому гусару Астахову как-то тоже не вяжется с традициями дворянской семьи.
В любом случае, дома девочке было неуютно: мать всеми силами пыталась привить Наденьке полагающиеся светской барышне манеры, заставляла шить, вязать, плести кружева в коклюшках, ругая за каждый промах в рукоделии, а также за неумеренные скачки в чистом поле на подаренном ей жеребце Алкиде:
«Жук в молоке» перевоспитываться не желал, и отчаявшиеся родители, дождавшись совершеннолетия непокорной дочурки, выдали ее замуж за дворянского заседателя Василия Чернова, которого Надежда и знать-то не хотела. Но событие свершилось, и в молодой семье даже родился сын Ванечка, а новоиспеченная мамаша … сбежала от радостей материнства в казачий полк, надев мужское платье. Крепко сидящая в седле и ловко владеющая саблей девушка представилась Александром Дуровым, сыном помещика, соответственно никто из окружающих не заподозрил в беглянке «ни лица, ни чина».
Надежда-Александр отличилась в первом же бою, совершив настоящий подвиг: увидев, как на упавшего офицера набросились с обнаженными саблями неприятельские солдаты, бросилась на выручку и обратила врага в бегство. Опасность девушка презирала, никогда не жаловалась и на тяготы полковой жизни, но в «Записках» лукавила – не знала, якобы, что поведение бойца может быть и иным, более осторожным:
К сожалению, инкогнито Надежды вскоре раскрылось – ее выдало покаянное письмо к отцу, в котором она просила прощения за свой побег. Дело дошло до государя, потребовавшего доставить уникального воина к нему «на ковер» для вынесения окончательного вердикта. Аудиенция вскоре состоялась, Александр I пообещал Дуровой достойную награду и скорую демобилизацию, что вовсе ее не устроило. Помните, как в пьесе А. Гладкова «Давным-давно»:
И монаршее разрешение было получено! Александр I с почетом отправил Дурову в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика и выправил документы на имя Александра Андреевича Александрова, чтоб сослуживцы уж больше не придирались.
Военная карьера Дуровой пошла в гору: она уже командовала полуэскадроном всадников, которые ей беспрекословно подчинялись, хотя уж точно были информированы о ее женской сущности, в суровые дни 1812 года участвовала в самых сложных боях под Смоленском и Бородиным, служила ординарцем у Кутузова – опять же без всяких скидок и снисхождений к слабому полу.
Фантастическая, почти невозможная для того времени судьба, удивительная еще и тем, что в своем романе «Кавалерист-девица» Надежда Андреевна Дурова обращалась к читателям как женщина – «я сказала», «я поехала», «я увидела», а вот в реальной жизни никогда не изменяла данному ей государем мужскому имени. Даже когда ее единственный сын попросил благословения на женитьбу, обратившись как к «маменьке», то оного не получил – письмо было брошено в печь. А вот на обращение «Александр Андреевич» Дурова сыну ответила – благословила…
