«Битва в пятницу 13-го» или «Морское сражение за Гуадалканал» – понятие широкое, так что речь лишь об эпизоде оной. О столкновении – именно ночью 13 ноября 1942 года – между японской эскадрой адмирала Абэ в составе двух линейных крейсеров, одного лёгкого крейсера и 11 эсминцев, с эскадрой Каллагана (два тяжёлых, три лёгких крейсера и 8 эсминцев). Пользуясь полной темнотой, – пятница 13 пришлась ещё и на новолуние, даже звёзд не было видно за облаками, – Абэ мирно следовал мимо острова Саво к Гуадалканалу с намерением обстрелять береговые цели и высадить десант. Каллаган же мирно намеревался этому воспрепятствовать.
Как, имея два тяжёлых крейсера против двух линейных (и даже волевым порядком назначенных линкорами)? Каллаган рассчитывал на преимущества, которые его эскадра получит в ночном бою благодаря двум радарам. Обнаружив при помощи последних врага, американцы пошли на сближение. С учётом преимущества японцев в калибре орудий и бронировании, перестрелка на большой дистанции была бы не к их выгоде.
Японцы, обнаружившие американцев в тот же самый момент с помощью биноклей, также считали, что противник не видит их. И даже на сближение пошли из тех же самых соображений. Тяжёлые крейсера они приняли за линкоры. К тому же, «Кирисима» и «Хиэй» были поглощены проблемой подачи в башни главного калибра бронебойных снарядов. Планируя обстрелять аэродром, Абэ распорядился загрузить элеваторы осколочными.
В момент, когда Каллаган почти решился открыть огонь, непроницаемая тьма озарилась первыми взрывами. Авангард из четырёх американских эсминцев нашёл на торпеды, уже несущиеся впереди японской эскадры. Прежде же чем был составлен новый план, «Кирисима» и «Хиэй» охватили американскую эскадру с двух сторон… И дальше никто ничего не видел.
В почти полной темноте с дистанции 2.5 километра, что по меркам XX века было эквивалентно дистанции «пистолетного выстрела» в морских сражениях XVIII века, полыхнуло дульное пламя 16 орудий калибром 14 дюймов. Зрение наблюдателей отреагировало на этот вызов повышением порога селекции сигнал-шум. Ослеплены оказались, как американцы, так и японцы. Последние, в значительной мере потому, что брали противника в клещи, а значит видели друг друга.
После того, как по выражению одного из американских офицеров, хорошо в таких делах понимавшего, «в баре выключили свет», драться пришлось на ощупь. Ну, как «на ощупь»? Вспышки выстрелов оставались видны. Соответственно, стреляли «по вспышкам». Видны были также возникающие в результате попаданий пожары, – нельзя было лишь разглядеть кто и по какому поводу горит. Периодически, некоторые корабли включали прожектора. И их тоже становилось видно. По прожектору били все сразу залпом.
Если в первый момент капитаны ещё помнили, что корабли движущиеся с севера на юг – японские, с юга же на север – американские, то уже через несколько минут, маневрируя, чтобы уклониться от действительных и кажущихся торпед, вымпелы смешались. Что в итоге и привело к, вероятно, самому эпичному из случаев в истории военно-морского флота. Отчасти, наверняка вымышленному, поскольку из непосредственно причастных, что-то видевших и даже что-то как-то понявших, выжили немногие.
Заметив в стробоскопическом мерцании орудийного пламени японский эсминец с однозначно толкуемыми намерениями режущий курс американскому крейсеру – уже обстреливаемому со всех сторон, – капитан американского эсминца «Лэффи» решил пожертвовать своим кораблём, спасая более ценную единицу. То есть, прикрыл крейсер корпусом «Лэффи». Обнаружив в 6 (шести) метрах от своего борта что-то следующее параллельным курсом, японский флагман «Хиэй», естественно, удивился и осветил недоразумение прожектором. В свете отражённом от надстроек, на «Лэффи» тоже увидели, что крейсер не совсем американский.
Линкор попытался навести орудия на эсминец, но предельные углы снижения не допускали этого, – противник находился в мёртвой зоне. Американцы разрядили в упор торпедные аппараты. С аналогичным успехом. Торпеды (как и было задумано конструкторами) становились на боевой взвод лишь на безопасном для выпускающего их корабля удалении. Так что, они просто разбились о броню «Хиэй». Пушками «Лэффи» успел кое-что сделать, подбив одну из башен универсального калибра и попав по амбразуре капитанского мостика. Однако, успел немногое, поскольку времени было слишком мало. «Рукопашный» бой между эсминцем и линейным крейсером длился ровно столько, сколько потребовалось японским торпедам, выпущенным эсминцем «Тэрудзуки», чтобы преодолеть расстояние до цели.
То есть, в том что касается однозначных намерений «Тэрудзуки» капитан «Лэффи» понял всё совершенно правильно. Японцы тоже ослепли не могли отличить свои корабли от чужих. Понял что-то такое, дав команду эскадре выходить из боя, и Абэ. Кстати, раненый выстрелом с «Лэффи». Американцев – над поверхностью воды – уже оставалось мало, а значит, чем дальше, тем с большей вероятностью японцам предстояло бы стрелять друг в друга.
...По результату, эскадра Каллагана всё равно была уничтожена почти полностью. Но сражение проиграли японцы. Так бывает. Мало того, что поставленная перед соединением задача выполнена не была, – слишком серьёзные повреждения получил «Хиэй». До рассвета побитый линкор не успел скрыться, и был потоплен американской береговой авиацией. Той, кстати, самой, которая должна была быть уничтожена в результате обстрела аэродрома. Иронично, что людей с тонущего «Хиэя» снимал, вероятно, думая, что от судьбы не уйдёшь, «Тэрудзуки».
Следовательно, остаётся вопрос, причём здесь египетские пирамиды.
Ну… Японцы медлили с открытием огня, поскольку элеваторы башен линейных крейсеров оказались забиты фугасными снарядами, – а те нужны были для обстрела аэродрома. Да и не имели надлежащей эффективности против бронированных целей. Проблема же с подачей в башни снарядов бронебойных из артиллерийского погреба заключалась в том, что такой опции, как «реверс» элеваторы башен линейных крейсеров типа «Конго» не имели в принципе. В самой же башне не было места для выгружаемых фугасных снарядов.
Вытащить их на палубу под вражеские выстрелы? Не вариант. Значит, фугасные снаряды нужно отнести обратно в артиллерийский погреб. Через люки в палубе и вниз по пешеходным трапам, – иного варианта не было. Каждый снаряд – гладкий, скользкий от масла цилиндр диаметров 35 сантиметров, длиной 120 сантиметров и весом пять с половиной центнеров.
Было ли египтянам тяжело без помощи машин ворочать каменные блоки? Имея при этом заведомо достаточно времени, людей, пространства? Нет. Египтянам было легко. Тяжело было японским матросам.
Стоит отметить, что японцы успели разгрузить элеваторы лишь частично, и первые залпы вынужденно дали фугасными, – раз уж бой всё равно начался. Но тем, кому трудно представить, как люди бронзового века тянут каменный блок, полезно попытаться представить, как мелкие японцы, непрерывно слагая из одних только нецензурных слов пятиэтажные танка, спускают по трапу 14-дюймовый снаряд.
